назад

(c) Ives de Gris

Круг замкнулся

Уже начинало светать, но улицы были еще пустынны, и некому было обратить внимание на неуместно дорогую машину, стоявшую у маленького покосившегося домика далеко не в самом престижном районе города. В одной из комнат за столом сидели два мужчины средних лет и разговаривали. Разговаривали они почти всю ночь. Один из них произносил слова чуть нараспев, в голосе другого проскальзывали ироничные нотки. Им было о чем поговорить.

-Все это уже однажды было. Мы так же сидели по разные стороны стола, сплошь заставленного бутылками. И так же холодный рассвет пытался согреть свои бока на желтом абажуре лампы. И так же упала со стола часть колоды о которой мы забыли много часов назад. И так же вся комната была заполнена синим дымом, который не успевал выветриться через едва приоткрытую форточку. Через эту форточку просачивалась сырая прохлада сентябрьской ночи и смешивалась с дымом и запахом спиртного – уже и не разберешь какого именно – так много всего намешалось. Так уже было однажды. Ты помнишь?

-Нам тогда было по семнадцать лет. И тогда ты не умел говорить так красиво. И тогда этот дом принадлежал чьей-то тетушке. Я уже не помню, чьей. И кто-то дал нам ключи от него. И тогда мы на все деньги купили выпивки и сигарет. И еще какой-то закуски. А еще были карты и магнитофон. Этого не забудешь. И тогда ты вышел победителем. Чисто формально.

-Вот именно – формально. Смешно, но я даже не помню, как ее звали. Я помню, она была рыжая, и ее волнистые волосы падали на плечи. И всегда выбивалась одна непослушная прядь, которая лезла в глаза. Она красила губы яркой помадой. У нее были зеленовато-карие глаза, которые вечно смеялись… У нее была белая кожа… Удивительно, все помню, а имя забыл. Но это не так уж странно, да? Скажи, у тебя тоже был тогда с собой нож?

-Да, конечно. Я решил, что если я проиграю, я просто убью тебя. И тогда она будет моей. Даже как-то странно… Я хотел пойти на убийство ради глупой куклы. Это странно, но это так. Я тоже уже не помню, как ее звали. И я не помню, кто из нас предложил прекратить игру. Возможно, никто не предлагал. Но скажи, с чего такая поэзия? Почему ты не можешь говорить нормально? Раньше ты не был поэтом. Иначе этой игры никогда бы не было. И у тебя не было бы с собой ножа. Знаешь, тогда я был уверен, что отсюда выйдет кто-то один. Но я не был уверен, что это буду я.

-Тогда просто были другие времена. Мы оба по-другому смотрели на жизнь. Мы думали, что будем всю ночь играть, чтобы решить, кому будет принадлежать та рыжая кукла. Тогда мы оба думали, что она стоит и того, чтобы нарушить соглашение и убить соперника. Ведь и началось все с попытки устроить поединок. Ты помнишь? Залитый солнцем двор. Четкие тени на серой стене. Ты с тремя друзьями. Я с тремя друзьями. И она. Зачем мы шли? Куда вы шли? Разве это имело хоть какое-то значение, если здесь была она? На ее белую блузку нельзя было смотреть – так ярко ее освещало солнце, а волосы превратились в настоящий пожар. В нее были влюблены все. И мы были готовы на все.

-Но знали только один способ решения проблем. Мы сразу хватались за нож. Знаешь, по-моему, она тогда не понимала, насколько все серьезно. По-моему, она думала, что это просто лестно и забавно. Два молодых головореза собираются при свидетелях устроить поединок ради нее. Поклонники, сверкание стали, зрители… Дешевый фарс! Но я тогда был готов драться всерьез и видел, что ты тоже. Все это видели, кроме этой размалеванной куклы. Нам тогда помешал этот жирный лавочник. Но потом мы все равно встретились на пустыре.

-Помню. Теперь это кажется забавным. Мы так серьезно решали этот вопрос. Мы так важно кивали, соглашались, что лишняя кровь нам не нужна. И ты предложил сражаться не на ножах, а в карты. Всю ночь. Один на один. Без свидетелей. Все тогда страшно удивились. И я до сих пор не знаю, догадался ли кто-то из них, что было у тебя на уме. И понял ли кто-нибудь, почему я согласился на это. Тоже ведь безумие по большому счету. И тогда кто-то, кажется, кто-то из твоих, показал нам этот дом. А чья была идея купить выпивку – уже и не помню.

-Да, идея была странная… Черт! Тебе тогда страшно везло! Сколько я у тебя партий за ночь выиграл? По пальцам сосчитать можно, не то, что сейчас. А сколько мы тогда выпили? Я до сих пор не могу понять, как мы еще карты различали. И ты еще незадолго до того, как мы кончили играть, открыл форточку, чтобы хотя бы выпустить дым. Тогда было холодней, чем сегодня. И ты еще сказал, что тебе показалось, что ты кого-то видел в кустах. Но ты не был уверен. Но все равно ты снова задернул занавески, и даже если там кто-то был…

-Да, я помню. И за окном была луна в разрыве туч. Яркая, полная. А я был уже хороший… И мне тогда показалось, что все там, снаружи – это что-то вроде сна. А реальность – это вот эта комната и мы с тобой. И рыженькая – тоже часть сна. Так, ерунда, просто ставка в игре. Просто повод, чтобы мы с тобой сидели здесь и пили. И что только мы с тобой имеем значение в этом мире. И наша дурацкая ссора – еще не повод убивать друг друга.

-Забавно. У меня все было несколько иначе. Эта кукла просто потеряла для меня всякое значение. Тогда я еще не раздумал убивать тебя. Просто было стыдно выйти проигравшим. Но дело было уже не в этой кукле. Наверно, любимая не может быть ставкой в игре. А ставка не может быть любимой. Нельзя любить ставку. И я так думаю, что это с самого начала была просто блажь. Иначе мы все решили бы по-другому. Так что все это не имело смысла.

-Но ты все-таки не убил меня.

-Потому что ты перестал быть соперником. Я просто увидел, что тебе тоже не нужна эта рыжая. Это все как-то само собой получилось.

-Знаешь, у меня есть странное чувство. Как будто уже тогда, в той истории, все решал ты. Ты предложил игру. Ты предложил устроить все так, чтобы можно было убить соперника. А я только принимал твои предложения. Ты – я точно это помню – предложил закончить игру. И только твое решение не убивать меня имело значение, потому что мне не было никакого резона. И когда потом пришли ребята, это ты сказал, что рыжая может катиться на хуй. И не оставил мне возможности заявить на нее права, даже если мне в голову пришла бы такая блажь. Потом ты предложил объединиться. А я все время принимал твои правила игры. Я сам этого еще не понимал, но это дела не меняло. И я даже не удивился, когда потом боссы именно тебя вызвали в столицу. Но ты снова здесь.

-Да, я снова здесь. Боссы решили послать к тебе именно меня и они были правы. Мы с тобой давно знаем друг друга, мы можем договориться. Мы еще можем все решить миром.

- Вот именно, мы давно знаем друг друга. И ты не мог не понять, что я имею в виду другое.

- Этот дом? Сентиментальные воспоминания. Ты сам сказал – однажды все это уже было. Мы сидели друг напротив друга за столом и пили всю ночь, и играли в карты, и курили столько, что едва видели друг друга сквозь дым. Здесь многое изменилось – другой стол, другие обои, даже абажур другой, хоть и того же цвета. Но это та же комната.

- Та самая комната, в которую мы вошли, зная, что выйдет только один, но не зная кто. И вышли двое. Я слишком давно знаю тебя, чтобы строить дурацкие иллюзии. Мы снова вошли сюда, зная, что выйдет только один. И на этот раз зная, кто. И осечки уже не будет. Так?

- Ты хочешь, чтобы я сказал тебе правду? Не то, что ты хочешь услышать и не то, что хотят услышать боссы, а просто правду?

-Да, мне нужна правда.

-Не знаю. Меня послали убить тебя. Но я не решил, исполню ли я приказ. Если я улажу проблему, мне простят то, что я оставлю тебя в живых. Все будет в порядке. Если я не смогу это сделать, у меня просто не будет выбора. И все же мне очень не хочется тебя убивать. Так что ты скажешь?

Рассвет так и не успел согреть свои бока об абажур лампы – ее погасили, и теплый желтый свет исчез. Холодный свет начинающегося дня, который обещал быть пасмурным и серым, освещал только тело полного мужчины средних лет в дорогом костюме, упавшего лицом на чистую поверхность стола, на которой уже не было ни карт, ни бутылок, ни пепельницы с горой окурков.

В поезде, на бешеной скорости летящем к столице, в вагоне первого класса, другой мужчина в не менее – если не более – дорогом костюме читал утреннюю газету. Вернее, делал вид что читал.

Боссы!

Он сам уже был одним из них. И мог бы обойтись без этой поездки на родину. Но тяжело принимать решение об устранении старого друга, даже если ты принимаешь его не единолично. И он просто не мог поручить это дело равнодушному исполнителю, которому проще сразу убить, вместо того, чтобы пытаться найти малейшую возможность уладить проблему миром. Да и неизвестно, была ли такая возможность. Но он сделал все, что мог, чтобы избежать крайних мер. Увы, ему это не удалось.

Но теперь круг замкнулся. Из комнаты вышел только один. И теперь лучше было все это забыть, будто этого не было. Будто все кончилось еще тогда, много лет назад. И не было этой дружбы, и не было такого конца.

- Знаешь, мне кажется, все это уже было. Ты уже говорил это, я отвечал что уже поздно и что-то еще в таком духе, а потом ты долго смотрел на меня. Так пристально и так… Я не знаю… Что-то в этом было фатальное. А потом ты медленно доставал пистолет и целился в меня. А потом говорил еще что-то.
- «Прости, брат».

- Да, и нажимал на курок. А потом…

- А потом я убрал все и ушел. Только я не помню, когда и как я умер. И как снова попал сюда. Только это теперь не важно. Кажется, вечность – это очень долго, да?