| (c)VenusCat Коллекция М.
Аэропорт Пардубице и цветы в окнах. Прага. Странный город, так гостеприимно открывший передо мной двери своих соборов и предоставивший мне неотъемлемое право в течение целой недели сидеть на своих старых улицах, прислоняясь спиной к стенам домов. А еще – подбрасывавший мне под ноги или прячущий по ночам под подушку маленькие кусочки стекла, словно части разбитого вдребезги хрустального замка. Сначала я растерялась, а потом стала собирать их, склеивать в витражики и решила устроить дома коллекцию знаменитого пражского стекла. Они придутся очень кстати, когда за моими московскими окнами будет медленно падать снег. А пока я подбрасываю на ладони очередной кусочек стекла. С каждым днем становлюсь все больше частью этого города. Словно срастаюсь с его собственными воспоминаниями на пожелтевших от времени площадях, как на старых карандашных рисунках. Подставляю ладони, и на них опускается свет, проросший сквозь витраж собора святого Витта. Большие плиты пола принимают сбитые набойки моих каблуков. Вечность, скрещенная с пылью на моих волосах от долгой дороги. В Праге все нереально, как на перекрученной белой нитке большая стеклянная бабочка. Нитка раскручивается сильно, и бабочка словно машет своими синими крыльями возле двери в домике 17 века. Так оживает старая Прага, город отражений и стекла.
Прага Прага – очень маленький город. И очень тихий. На улицах, пустеющих для меня слишком рано, - ни единого звука. Каменные мостовые нагреты солнцем, они не остывают даже к вечеру, словно в ладонях собирает Прага тепло. Незнакомый город вырисовывается медленно и пока еще не очень отчетливо. Приходится вглядываться в его неясные контуры – отражения на чуть серебристой поверхности Влтавы. Собираю осколки образов и старые обрывки фраз, запутавшиеся в нескончаемых пражских переулках и лестницах. Заворачиваю в бумагу и кладу на самое дно сумки, рядом с пузырьком корвалола, сломанным серебряным браслетом и бабочкой со стеклянными голубыми крыльями. Чтобы вечером в пустом номере как следует разобраться в них. Свет прикроватной лампы отражается в большом гостиничном окне. Тусклый, как пражские сумерки. мешиваясь с тишиной за этим полустеклом – полусном, воспоминание о тебе становится более явным. И… знаешь что? Мне не хватает тебя, стоящей за моей спиной у раскрытого окна. Закрываю глаза, стараясь в мягкой тишине расслышать твои шаги. Сейчас откроется дверь, и ты войдешь. Вот сейчас. В эту самую минуту. Трамвай за окном звенит, как пара бьющихся фужеров.
Поцелуй в плечо Продолжением этого звона становится твое присутствие. Медленно и тихо, как опускается вечер на путаные пражские улочки, твое дыхание растворяется в этом вечере, словно смешиваясь с движением стрелки часов на моей руке. Я вижу каждое твое движение отраженным в окне. Но все равно вздрагиваю от неожиданности, почувствовав тебя. Знаменитое чешское стекло – небольшие витражики на длинных лесках: в тусклом свете прикроватной лампы я касаюсь рукой прохладной оконной рамы и ты – губами моего плеча.
Старое кладбище Мы заходим в него очень тихо, одновременно пытаясь праздными разговорами заглушить какой-то неприятных холод внутри. Получается только внешне. Читая вслух надписи на старых гробницах, словно произносим что-то запретное и вместе с тем непостижимо сладостное. И послевкусие от этих слов остается сладкое, даже немного приторное. Поцелуй на кладбище 17 века, возле разрытой старой могилы имеет свой особый горьковатый привкус. Словно выжитый сок крапивы. И, наверное, такой же на цвет. Мутно-зеленый, как замшевый шнурок на твоем запястье. Старый город… смесь вечности и мгновенного касания губ. Плоть, которая несколько веков разлагалась в могиле, и мгновенное ее цветение, взбрызги света и цвета, обращенные в твои чуть потрескавшиеся от солнца и ветра губы. Мы идем по узкой дорожке между высоких могильных статуй. Они крошатся от времени и ветра. Глаза скорбящих женщин, больше походящих на ангелов или призраков, устремлены прямо на нас. Их взгляды проникают внутрь и завораживают, заставляя идти медленнее, собирая в отпечатках памяти каждый стук каблука по каменной дорожке, каждый шорох, каждый луч солнца. Оно заходит и освещает своим умирающим светом эти вечно мертвые статуи. У некоторых старых могил есть подвешенные к алтарям лампадки. В них горят маленькие, словно призрачные огоньки. Наверное, именно такие заводят путников в болотную глубь. И бросают там забытыми и неслышными криками. Когда ты касаешься моей руки, я вздрагиваю от неожиданности. Так странно это прикосновение, отдающее теплом и утренним кофе, здесь. Оно словно возвращает мне способность идти дальше по этой холодной каменной дорожке. Мы сворачиваем с нее на мелкий гравий, идем вдоль каких-то ям. - Разрытые могилы… Твой голос кажется нереальным. Я невольно отхожу в сторону, словно боюсь, что сейчас под моими ногами хрустнут чьи-то истлевшие кости. И на самом деле – боюсь этого. Солнечный вечерний свет только больше пугает меня, заставляя вспоминать все сказки и страшные притчи про духов на кладбищах. Одним из таких духов являешься ты, идешь рядом со мной, улыбаешься и застегиваешь падающий было с моей руки серебряный браслет.
Взгляд с крыши собора Подниматься туда высоко. Узкая винтовая лестница, а чтобы по ней пройти, приходится держаться рукой за противоположную стену. Воздух вокруг меня, сгущенный за много столетий, словно нашептывает жутковатые сказки, прорисовывая перед глазами картинки нечеткими линиями старых витражей. Заканчиваются ступени. Ставлю ногу на крышу собора. Ветер сбивает на сторону мои и без того несерьезные мысли. Аккуратно пробираясь по маленькому проходу, держусь руками за нагретую солнцем крышу. Крыша старого собора и одно касание руки. Это ощущение можно сравнить только с попыткой поймать твой взгляд с такой высоты. Ведь и тебя-то вижу я с огромным трудом. Ты стоишь внизу и смотришь на меня, запрокинув голову вверх. Только по выброшенной вперед руке узнаешь меня и поднимаешь в ответ свою. Зачем нам понадобилось подобрать еще и этот поцелуй для полноты моей стеклянной коллекции? Ветер на губах – как твои губы. От яркого солнца болят глаза, как от твоего пристального взгляда. Ты знаком показываешь, что пора спускаться. Но я делаю вид, что ничего не могу разглядеть и, наполовину свесившись со стены, всматриваюсь в пропылившиеся городские крыши. Со странным свистящим звуком браслет с моего запястья, раскрывшись, падает вниз. Бьется по пути о каменную стену. И я, всмотревшись, вижу, как ты поднимаешь его и подбрасываешь пару раз на ладони. Сгибаясь, вхожу в проход на лестницу и начинаю спускаться.
На скамейке церкви Чешские соборы очень странные. Они узкие, словно винтовые лестницы на башнях. Два ряда деревянных скамей напоминают мне картинку из любимой в детстве сказки. Обходим их с разных сторон, даже смотрим на разные стены. Я чувствую тебя, стоящей возле статуи какого-то святого. Ты словно тоненькая золотая струна на скрипке уличного музыканта. Твоей душой наполнен воздух костела, пропитан ей и ей согрет. Задумавшись, не замечаю, как ты оказываешься рядом. Тянешь меня за руку на соседнюю скамью. Послушно сев рядом с тобой, чувствую прохладное дерево. Дотронувшись до полочки для молитвенников, оставляю руку там. Просто пытаюсь вернуть ощущение, дрожащее во мне на крыше собора. И практически сразу же чувствую, как ты касаешься моей руки. Там, где два века назад лежал молитвенник на бархатной, чуть потрепанной подушечке, сейчас сплетаются твои пальцы с моими. Ничего не видящими глазами рассматривая святого напротив. Замечаю только, что он, пожалуй, не очень сурово отнесся бы к нам, если б сидел на этой же скамейке, низко склонив усталую голову в сером капюшоне.
Поющие фонтаны Немного холодно. Я думала, что такого ветра не будет. Ты накидываешь мне на плечи свою вязаную кофту. Греет. Тепло. Это – как твое осторожное прикосновение. Шерсть передает мне запах твоих духов – как пропитанная ими записочка. Крепко сжимаю ее рукава и не отрываясь смотрю на поднимающиеся вверх и вновь опускающиеся струи разноцветной воды. Внимательно наблюдаю за одним маленьким фонтанчиком. Он кажется мне балериной в большой труппе. Молоденькая девушка с длинными голубыми волосами – это такой цвет прожектора. Он меняет цвет ее волос, они теперь стали фонтанной водой. Девушка кружится и откидывает голову назад. Маленькая нимфа. Призрачная баядерка. Именно в таком свете и такими движениями должен передаваться «Спартак». Только его музыки здесь не хватает, чтобы полностью околдовать меня. Ты не произносишь не слова, хотя я чувствую, что тебе есть что сказать – и именно сейчас. До твоих ног время от времени долетают холодные брызги, словно маленькие нимфы встают перед тобой на колени.
Пара кулонов Бегая по улицам Праги в поисках сувениров и подарков, я много раз видела эти стеклянные бутылочки, на дне которых, если их встряхнуть, бились друг о друга разноцветные камешки: зеленые, серые, фиолетовые. Бутылочки были подвешены на шнурки и являли собой что-то типа кулонов в этом стеклянном городе. В последний день я решилась и, купив две штуки, один повесила себе на шею. Другой был для тебя. Положив его, как и все мои покупки, на дно сумки, почти забыла о нем. Только легкое постукивание в тишине ресторана уже вечером напомнило мне об этой бутылочке. Я достала ее и сравнила со своей. Как две капли воды. Только цвет камешков был разным. Почему я выбрала для тебя зеленый, я не знаю до сих пор. Может, эти камешки звенели особенно громко? Ночью, в пустом гостиничном номере я собирала вещи. Устало упав в кресло, смотрела в зеркало напротив. Початая бутылка вина и плюшевый медведь отражаются в нем нереальным сказочным натюрмортом. Закрыв глаза, я вижу тебя рядом со мной. Ты протягиваешь руку, и я, немного смущаясь, кладу в нее маленькую бутылочку с камешками внутри. Ты надеваешь шнурок на шею, встаешь на колени возле моего кресла и, сквозь свою улыбку, проводишь пальцем по моим губам.
Москва Когда ты встречала меня в московском аэропорту, над моей головой все еще раздавался еле слышный полупризрачный звон. В стуке моих каблуков по мраморному полу зала прилета все еще можно расслышать, как сбивается набойка о камни пражской мостовой. Ты улыбаешься и протягиваешь руку, чтобы взять у меня чемодан. Зеленые камешки в бутылочке у тебя на груди чуть слышно бьются о стеклянные стенки. |